Люся
28.01.2007, 21:36
Сейчас, по прошествии 11 лет вот решила все вспомнить…
Хотя, честно говоря, надо это было тогда сделать, надо. Иначе все бы вылилось в более взрослом возрасте – что гораздо хуже.
Переезд 2 декабря 1995 года. Четыре дня назад мне стукнуло 15 лет. Никто не вспомнил. Нет больше тех подруг, которые были столько лет, я одна. Одна. Семья тоже не семья. Я тогда искренне считала, что родители меня ненавидят, да и что душой кривить, я тоже мечтала тогда о других родителях…
Вошла в подъезд, поднялась на третий этаж. Сразу узнала, которая из двух та самая квартира. Посередине двери дыра от вытащенного глазка. Вот тогда то я поняла, что жизни здесь хорошей не будет. Так оно и вышло. Глазок то потом вернули, но ничего этим уже не поправили…
04 января 1996 года. В школе каникулы. Целый день дома сижу, читаю. Теперь у меня своя комната. Настроение все это время – хуже некуда и новый год не новый год. Вечером пришел отец. Злой как собака. Начал с меня требовать отчет по тому, что я сделала по дому за весь день.
В ванной:
- Почему она вся грязная, почему все стены заляпаны? Я же тебе говорил, чтоб все блестело - он орал, махал кулаками, бил меня куда попало.
- Ты не говорил ничего про ванную, не говорил!!! - пыталась я сказать сквозь слезы в перерывах между ударов.
Мать даже внимания на все это не обратила, впрочем, как обычно.
Я вымыла ванную, всю до блеска. Несмотря на то что все болело. Хотя за всю жизнь я уже привыкла к такому воспитанию. Так было всегда и за все. За невыученные уроки, за двойки, за крошки на кухонном столе…. За все.
Не помню, куда тогда вышла мать из зала, но я добралась до шкафа с лекарствами, взяла оттуда какие то желтые таблетки в прозрачной баночке с красной этикеткой. Пошла к себе в комнату. Думала не долго, ревела. Выпила десять таблеток, вроде этого достаточно. Реально ли я тогда хотела умереть? Или скорее хотела дать понять родителям, что они не правы, ой как не правы. Нельзя так. Наверное, хотела исчезнуть, сбежать от всего этого подальше. Уснула на удивление очень быстро без страха и всяких там мыслей. Зато сон приснился – про робокопа – он меня там убивал и всячески кидал из стороны в сторону. А на самом деле (рассказали потом) это меня так колбасило от таблеток. Они оказалось, на психику действуют.
Очнулась я в реанимации, под капельницей. Пришел врач, спросил:
- Зачем ты напилась таблеток?
Я так наивно, не долго думая:
- Как зачем, зачем еще можно напиться таблеток? Умереть хотела
- Почему?
- Меня отец избил, и всегда бьет. Надоело….
Так прошли два дня в реанимации, потом психдиспансер на две недели в компании с алкашкими и девушками – трудными подростками, и еще одной женщиной, которая тока недавно родила, а теперь и жить не хочет. Послеродовая депрессия – это я сейчас знаю. Со мной там чуть ли не каждый день психиатры разговаривали, все пытались что то понять. Приходилось им всю жизнь пересказывать чуть ли каждый день. И эти разговоры – именно они, меня подвели к тому, что не просто надо проучить родителей. А то что действительно, зачем жить, нет цели, нет ничего. Вот такой страшный противоположный эффект получился от всех этих бесед. Врачи и с родителями тогда говорили, взяли с отца слово, больше ко мне даже не прикасаться. А я, воспользовавшись этим, сказала, что в противном случае опять сделаю такое. И появились тогда, после выворачивания души, реальные мысли о самоубийстве, и прокручивались в голове чуть ли не каждый день. И в один прекрасный день я точно запланировала залезть на недостроенный еще дом около школы. И даже дату выбрала.
Приближался этот день. И наступил.
18 мая 1996 года И я уж радостно поняла, что не хочу и не буду этого делать. Но видимо судьба есть судьба. Хорошее весь день настроение было убито. Мы с братом подрались из-за кассеты, так просто, как обычно мы всегда с ним дрались. Детские разборки. И надо же было вмешаться в это отцу. В первый раз после той попытки он опять избил меня. А может, я сама подсознательно это спровоцировала, долго ждала этого дня, и знала, что сделаю сегодня…
В слезах я выбежала из квартиры. Пошла к тому самому дому. По дороге все ревела, никак не могла успокоиться. Зашла в недостроенный подъезд, по довольно опасной лестнице поднялась на восьмой этаж – последний. От него был еще только пол. Сидела там на чем то похожем на подоконник этажом ниже. Все думала…. Думала. Молилась и богу и черту, чтоб получилось умереть. Это я то Фома не верующая, молилась. Внизу на стройке пацаны меленькие бегали. В комнате, в которой было это окошко, на полу банки валялись из-под колы, я все боялась, что сюда может кто-то придти и помешать мне, вслушивалась.
Стало темнеть. Я замерзла. Интересно, что сейчас думали и чувствовали родители. Так им и надо. Кого воспитали, того и получили.
Поднялась на самый верх. Подошла к краю. Внизу пропасть – не страшная, но завораживающая. Я никогда не боялась высоты. На земле стройка, рельсы от крана, кучи строительного мусора. Представила, что могу попасть на рельсы головой. Хорошо бы, быстро. Попыталась сделать шаг в эту пропасть, не получилось. Села на край, и попыталась оттолкнуться руками. Руки не слушались. Встала, походила вокруг, вспомнила, что это избавление от всего, и это надо сделать. Опять села на край и оттолкнулась руками. Полетела. Глаза закрыты, руки вытянуты вперед. И это самый кайф за всю прожитую к тому времени жизнь – когда воздух с огромной скоростью проходил между пальцев рук, между самих рук, чувствовать поток воздуха – вот это та самая полная свобода. Эх, жалко ноги не хватило ума соединить….
Потом то ли сон, то ли не знаю что, но фигура в черном монашеском балахоне не дала мне приблизиться к тому самому свету впереди, силком утащила меня назад.
Очнулась на куче строительного мусора, прям рядом с рельсами. Не судьба. Ноги не шевелятся. Сломала бедренные кости на обеих ногах. Ну и еще там пару ссадин да синяков нашла – и все. Это с восьмого то этажа! И теперь мысль одна – а как бы скорую вызвать. Тут два парня нарисовались, подвыпившие, но не совсем пьяные видимо, или, увидев меня, протрезвели сразу? В общем, они то и выхвали скорую.
Потом больница. До августа. Вытяжка. Четыре операции. Металлические спицы в ногах. Обычное больничное существование, не один раз перешагнула свой порог боли, теперь уж не знаю и где он, мысли о том, что как только выйду, опять таблеток напьюсь.
Много в то время перечитала всего, куча рисунков разных появилась, в магию ударилась. Хотела понять, почему же все так, а не иначе.
Дома. Учусь ходить заново. С отцом не разговариваем. Я всегда в случившимся буду винить его и он это тоже знает. Он меня сломал.
Целый год дома. Книги, телевизор, ругань с родителями и больше никакого общения.
1 августа 1997 года. Накопила кучу таблеток – сто штук, чтоб уж наверняка. Спокойненко посмотрела фильм, пошла к себе в комнату и выпила их все. Не могу уснуть, чувствую, как все хуже и хуже становится, начинаю проваливаться куда то. И тут мысли: а зачем я все это делаю, хочу ли? Нет, черт возьми, я жить хочу, даже ради мести за изуродованные шрамами ноги, ради того что бы доказать всем и в первую очередь себе – что я все могу если захочу, оно так и вышло в последствии. Быстро вскочила, еле дошла до ванной и всем что проглотила, вырвало в ванну.
Об этой, последней попытке так никто и не узнал и до сих пор не знают. Но зато именно в тот раз я осознанно оказалась на грани, почувствовала смерть, и самостоятельно приняла решение, что буду жить, не для, а вопреки….
Зато теперь думаю… нет знаю, что могу с ней играть, со смертью, она меня упорно брать не хочет…
Хотя, честно говоря, надо это было тогда сделать, надо. Иначе все бы вылилось в более взрослом возрасте – что гораздо хуже.
Переезд 2 декабря 1995 года. Четыре дня назад мне стукнуло 15 лет. Никто не вспомнил. Нет больше тех подруг, которые были столько лет, я одна. Одна. Семья тоже не семья. Я тогда искренне считала, что родители меня ненавидят, да и что душой кривить, я тоже мечтала тогда о других родителях…
Вошла в подъезд, поднялась на третий этаж. Сразу узнала, которая из двух та самая квартира. Посередине двери дыра от вытащенного глазка. Вот тогда то я поняла, что жизни здесь хорошей не будет. Так оно и вышло. Глазок то потом вернули, но ничего этим уже не поправили…
04 января 1996 года. В школе каникулы. Целый день дома сижу, читаю. Теперь у меня своя комната. Настроение все это время – хуже некуда и новый год не новый год. Вечером пришел отец. Злой как собака. Начал с меня требовать отчет по тому, что я сделала по дому за весь день.
В ванной:
- Почему она вся грязная, почему все стены заляпаны? Я же тебе говорил, чтоб все блестело - он орал, махал кулаками, бил меня куда попало.
- Ты не говорил ничего про ванную, не говорил!!! - пыталась я сказать сквозь слезы в перерывах между ударов.
Мать даже внимания на все это не обратила, впрочем, как обычно.
Я вымыла ванную, всю до блеска. Несмотря на то что все болело. Хотя за всю жизнь я уже привыкла к такому воспитанию. Так было всегда и за все. За невыученные уроки, за двойки, за крошки на кухонном столе…. За все.
Не помню, куда тогда вышла мать из зала, но я добралась до шкафа с лекарствами, взяла оттуда какие то желтые таблетки в прозрачной баночке с красной этикеткой. Пошла к себе в комнату. Думала не долго, ревела. Выпила десять таблеток, вроде этого достаточно. Реально ли я тогда хотела умереть? Или скорее хотела дать понять родителям, что они не правы, ой как не правы. Нельзя так. Наверное, хотела исчезнуть, сбежать от всего этого подальше. Уснула на удивление очень быстро без страха и всяких там мыслей. Зато сон приснился – про робокопа – он меня там убивал и всячески кидал из стороны в сторону. А на самом деле (рассказали потом) это меня так колбасило от таблеток. Они оказалось, на психику действуют.
Очнулась я в реанимации, под капельницей. Пришел врач, спросил:
- Зачем ты напилась таблеток?
Я так наивно, не долго думая:
- Как зачем, зачем еще можно напиться таблеток? Умереть хотела
- Почему?
- Меня отец избил, и всегда бьет. Надоело….
Так прошли два дня в реанимации, потом психдиспансер на две недели в компании с алкашкими и девушками – трудными подростками, и еще одной женщиной, которая тока недавно родила, а теперь и жить не хочет. Послеродовая депрессия – это я сейчас знаю. Со мной там чуть ли не каждый день психиатры разговаривали, все пытались что то понять. Приходилось им всю жизнь пересказывать чуть ли каждый день. И эти разговоры – именно они, меня подвели к тому, что не просто надо проучить родителей. А то что действительно, зачем жить, нет цели, нет ничего. Вот такой страшный противоположный эффект получился от всех этих бесед. Врачи и с родителями тогда говорили, взяли с отца слово, больше ко мне даже не прикасаться. А я, воспользовавшись этим, сказала, что в противном случае опять сделаю такое. И появились тогда, после выворачивания души, реальные мысли о самоубийстве, и прокручивались в голове чуть ли не каждый день. И в один прекрасный день я точно запланировала залезть на недостроенный еще дом около школы. И даже дату выбрала.
Приближался этот день. И наступил.
18 мая 1996 года И я уж радостно поняла, что не хочу и не буду этого делать. Но видимо судьба есть судьба. Хорошее весь день настроение было убито. Мы с братом подрались из-за кассеты, так просто, как обычно мы всегда с ним дрались. Детские разборки. И надо же было вмешаться в это отцу. В первый раз после той попытки он опять избил меня. А может, я сама подсознательно это спровоцировала, долго ждала этого дня, и знала, что сделаю сегодня…
В слезах я выбежала из квартиры. Пошла к тому самому дому. По дороге все ревела, никак не могла успокоиться. Зашла в недостроенный подъезд, по довольно опасной лестнице поднялась на восьмой этаж – последний. От него был еще только пол. Сидела там на чем то похожем на подоконник этажом ниже. Все думала…. Думала. Молилась и богу и черту, чтоб получилось умереть. Это я то Фома не верующая, молилась. Внизу на стройке пацаны меленькие бегали. В комнате, в которой было это окошко, на полу банки валялись из-под колы, я все боялась, что сюда может кто-то придти и помешать мне, вслушивалась.
Стало темнеть. Я замерзла. Интересно, что сейчас думали и чувствовали родители. Так им и надо. Кого воспитали, того и получили.
Поднялась на самый верх. Подошла к краю. Внизу пропасть – не страшная, но завораживающая. Я никогда не боялась высоты. На земле стройка, рельсы от крана, кучи строительного мусора. Представила, что могу попасть на рельсы головой. Хорошо бы, быстро. Попыталась сделать шаг в эту пропасть, не получилось. Села на край, и попыталась оттолкнуться руками. Руки не слушались. Встала, походила вокруг, вспомнила, что это избавление от всего, и это надо сделать. Опять села на край и оттолкнулась руками. Полетела. Глаза закрыты, руки вытянуты вперед. И это самый кайф за всю прожитую к тому времени жизнь – когда воздух с огромной скоростью проходил между пальцев рук, между самих рук, чувствовать поток воздуха – вот это та самая полная свобода. Эх, жалко ноги не хватило ума соединить….
Потом то ли сон, то ли не знаю что, но фигура в черном монашеском балахоне не дала мне приблизиться к тому самому свету впереди, силком утащила меня назад.
Очнулась на куче строительного мусора, прям рядом с рельсами. Не судьба. Ноги не шевелятся. Сломала бедренные кости на обеих ногах. Ну и еще там пару ссадин да синяков нашла – и все. Это с восьмого то этажа! И теперь мысль одна – а как бы скорую вызвать. Тут два парня нарисовались, подвыпившие, но не совсем пьяные видимо, или, увидев меня, протрезвели сразу? В общем, они то и выхвали скорую.
Потом больница. До августа. Вытяжка. Четыре операции. Металлические спицы в ногах. Обычное больничное существование, не один раз перешагнула свой порог боли, теперь уж не знаю и где он, мысли о том, что как только выйду, опять таблеток напьюсь.
Много в то время перечитала всего, куча рисунков разных появилась, в магию ударилась. Хотела понять, почему же все так, а не иначе.
Дома. Учусь ходить заново. С отцом не разговариваем. Я всегда в случившимся буду винить его и он это тоже знает. Он меня сломал.
Целый год дома. Книги, телевизор, ругань с родителями и больше никакого общения.
1 августа 1997 года. Накопила кучу таблеток – сто штук, чтоб уж наверняка. Спокойненко посмотрела фильм, пошла к себе в комнату и выпила их все. Не могу уснуть, чувствую, как все хуже и хуже становится, начинаю проваливаться куда то. И тут мысли: а зачем я все это делаю, хочу ли? Нет, черт возьми, я жить хочу, даже ради мести за изуродованные шрамами ноги, ради того что бы доказать всем и в первую очередь себе – что я все могу если захочу, оно так и вышло в последствии. Быстро вскочила, еле дошла до ванной и всем что проглотила, вырвало в ванну.
Об этой, последней попытке так никто и не узнал и до сих пор не знают. Но зато именно в тот раз я осознанно оказалась на грани, почувствовала смерть, и самостоятельно приняла решение, что буду жить, не для, а вопреки….
Зато теперь думаю… нет знаю, что могу с ней играть, со смертью, она меня упорно брать не хочет…